Сегодня мне хотелось бы отметить очень важную и для меня лично, и для всего действительно прогрессивного человечества дату. 15 августа 1969 года, т. е. пятьдесят лет назад на пустующем пастбище американского фермера Макса Яшгура открылся рок-фестиваль, почти сразу ставший определяющим и поворотным в истории рок-н-ролла, молодёжной и общечеловеческой культуры, общественной жизни и социальной активности пунктом. По стечению обстоятельств он известен по названию городка, отношения к самому событию не имевшему, но – вошёл в историю как «Вудсток. Три дня мира и музыки». Двадцать лет назад я посвятил этому феномену небольшой очерк. Думаю, ни прибавить, ни убавить тут нечего. ВУДСТОК: Сумма мифологии Иногда так хочется понять: что (или кто) делает события окружающей нас жизни Историей? Чья воля вырывает из контекста повседневности те или иные факты, придавая им некий высший смысл и многозначительность? В чём мерило историчности явлений, камешек за камешком укладывающихся в мощёную дорогу исторического процесса? Закономерен ли отбор этих фактов, событий и явлений или стохастически случаен? Насколько верно История соотносится с реальностью и не является ли она простой суммой неких не противоречащих друг другу мифов? Тридцать лет и три дня – звучит почти как зачин древней былины, однако ровно тридцать лет отделяют нас от трёх дней, которые, как теперь принято считать, потрясли мир, явив ему исключительный социальный феномен – Нацию, или Поколение Вудстока, которое, в свою очередь, предложило человечеству новую философию, модель поведения и едва ли не универсальную современную религию, построенную на смешении христианства, буддизма и психоделических теорий Тимоти Лири и густо сдобренную рок-н-роллом. Разумеется, речь идёт о рок-фестивале в Вудстоке, который состоялся с 15 по 17 августа 1969 на Востоке Соединённых Штатов и стал одной из главных примет времени, его породивших. Вудсток не был ни первой, ни последней в череде масштабных музыкальных акций, захлестнувших США после успеха фестиваля в калифорнийском Монтерее летом 1967. Стремительная эволюция самой рок-музыки, несомненный успех множества самых разных исполнителей, пристальное внимание публики к любым проявлениям их творческой активности и внедрение рок-н-ролльных реалий в повседневную жизнь, язык и образ мыслей сотен тысяч людей, принадлежащих буквально ко всем слоям общества, сделали идею собрать на одной площадке аки можно больше звёзд и, соответственно, публики, крайне привлекательной для любого сколько-нибудь предприимчивого устроителя концертов, однако, если Монтерей делали настоящие профессионалы, то его сиквелы нередко попадали в руки дилетантов, которые по невежеству, беспечности или из-за отсутствия опыта превращали их в торжество хаоса. Рок-н-ролльная мифология уверяет, что до кровавой драмы в Альтамонте в декабре 1969-го, то есть спустя четыре месяца после Вудстока, фестивальный марафон оставался мирным и безгрешным, однако в действительности время, разделявшее Монтерей и Вудсток, было омрачено множественными проявлениями агрессии и насилия, причём со стороны как властей, так и публики: битва между пятитысячной толпой пьяных безбилетников и службой безопасности во время пасхального фестиваля в Палм-Спрингз; полторы сотни арестованных на бесплатном фестивале в Венисе, Калифорния, двумя неделями позже; морские пехотинцы, вызванные, чтобы привести в чувство банду байкеров, устроивших погром на празднике жизни в Элдергруве; семьдесят пять арестов и десятки тысяч долларов, пошедших на погашение убытков после респектабельного до тех пор ежегодного фестиваля в Ньюпорте; слезоточивый газ, который применила полиция, чтобы разнять массовую драку на фестивале в Денвере – всё это в какой-то момент сделало само слово «рок-фестиваль» синонимом опасного беспредела. Ничто не предвещало другой судьбы и Вудстоку. Начнём с того, что на самом деле знаменитый фестиваль состоялся вовсе не в Вудстоке. Четверо молодых людей, взявшихся за его устройство, поначалу планировали провести его на лугу близ деревни Уоллкилл, однако в целях благозвучия заявили в рекламе название соседнего городка Вудсток, штат Нью-Йорк. Они планировали пригласить без малого три десятка исполнителей форматом от звёзд Высшей Лиги (получавших астрономические гонорары) до дебютантов (игравших за дорогу и еду) и собрать – если удастся – полторы сотни тысяч слушателей. Помимо того, устроители (которые именовали себя Дирекцией Вудстокской музыкально-художественной ярмарки) получили от Cotillion, одного из отделений концерна Atlantic, согласие записать весь фестиваль, а также пригласили опытного документалиста Майка Уодли, чтобы отснять его на целлулоидную плёнку. Поначалу их план выполнялся строго по графику, однако за шесть недель до предполагаемого события власти округа, опасаясь повторения упомянутых выше эксцессов, наложили запрет на проведение фестиваля, а полиция штата, не желая конфликтовать с администрацией, отказалась обеспечить охрану и безопасность. За две недели лихорадочных поисков Дирекция остановилась на варианте, который предложил ей сорокадевятилетний владелец молочной фермы Макс Яшгур – за пятьдесят тысяч долларов он предоставил в её распоряжение шестьсот акров временно пустовавшего пастбища Уайт-Лэйк. Находилось оно близ городка Бетель, в семидесяти милях к северу от Нью-Йорк-Сити, но, поскольку реклама фестиваля уже шла вовсю, было решено не менять вывеску, в результате чего респектабельно-буржуазный Вудсток прославился тем, к чему не имел никакого отношения. Красочная афиша гласила: «Вудстокская Музыкально-Художественная Ярмарка представляет в Уайт-Лэйке, Нью-Йорк, Экспозицию Эры Водолея: Три Дня Мира и Музыки», однако её устроители до последнего момента не были уверены в том, что фестиваль будет соответствовать своему девизу. Всякий, кто хоть раз сталкивался с проблемой проведения массовых мероприятий (автор этих строк в их числе) знает, что головную боль вызывают даже не капризы звёзд, не нехватка рекламы и даже не финансы; главные проблемы – безопасность, санитария и медицинская помощь. Первую проблему – при полном отсутствии полиции – удалось решить, спешно выписав из Техаса группу активистов из коммуны Hog Farm и одев их в импровизированную униформу, вторую помогла устранить одна местная фирма, предоставившая шестьсот разборных туалетов (которые, правда, всю дорогу были переполнены), с третьей так или иначе справились силами добровольцев из числа организаторов и публики. Ещё до начала фестиваля все дороги, ведущие к Бетелю, были переполнены ордами автомашин: полиция безрезультатно пыталась убедить автомобилистов «пользоваться другими трассами». Охранников катастрофически не хватало, и после нескольких часов неразберихи на входе, когда Ритчи Хэйвенс уже пел свою пророческую Freedom, а тысячи жаждущих всё ещё пытались пробиться внутрь ограждения, оно было прорвано сразу в нескольких местах, и сотни безбилетников, смешавшись со счастливыми обладателями билетов, хлынули на поле. Глубокой ночью, после экстренного «военного совета», устроители, желая избежать насилия и в душе простившись с предполагаемыми доходами, объявили фестиваль «свободным», то есть бесплатным, и сняли все кордоны, поэтому реальное количество зрителей осталось неизвестным и колеблется – по разным оценкам – в интервале от трёхсот пятидесяти до четырёхсот с небольшим тысяч. Как оказалось, тактическая жертва устроителей сыграла свою роль: публика довольно быстро угомонилась и сохраняла благостное расположение духа до самого конца праздника. Вудсток остался в истории рок-н-ролла как символ торжества ненасильственных действий; по иронии случая, единственная за весь фестиваль шумная драка приключилась между лидером THE WHO Питером Таунзендом и хиппистским активистом-провокатором Эбби Хоффманом, а три смерти, всё же случившиеся за эти три дня (одна передозировка, лопнувший аппендикс и ребёнок, выскочивший на дорогу перед тягачём), так или иначе уравновесили два родившихся там ребёнка (интересно, любят ли они в свои годы старый рок-н-ролл?). Ещё одна удача Вудстока заключалась в том, что почти все заявленные в афише звёзды присутствовали: нередко беспорядки на концертах начинались после того, как выяснялось, что публика напрасно ждёт своих кумиров, как это случилось в конце 1968-го в Балтиморе, где тысячи подростков устроили погром, узнав, что заявленный как гвоздь программы Джеймс Браун на самом деле не прилетел. Из двадцати восьми фигурировавших в официальной афише имён в Вудстоке отсутствовали только Джефф Бек и IRON BUTTERFLY, зато появились внеплановые Пол Баттерфилд, Мелани, экс-лидер LOVIN' SPOONFUL Джон Себастьян, который приехал как зритель, но вышел к публике, чтобы спеть пару песен, когда проливной дождь сделал невозможными выступления электрических групп, и жизнерадостные нью-йоркские рок-н-ролльщики SHA NA NA. Для любителей статистики можно привести список целиком: Ричи Хэйвенс, Арло Гатри, Тим Хардин, Джоан Баэз, Берт Зоммер, Рави Шанкар, SHA NA NA, SLY & THE FAMILY STONE, SWEETWATER, Мелани, INCREDIBLE STRINGS BAND, CANNED HEAT, CREEDENCE CLEARWATER REVIVAL, GRATEFUL DEAD, Киф Хартли, Дженис Джоплин, QUILL, JEFFERSON AIRPLANE, MOUNTAIN, SANTANA, THE WHO, Джон Себастьян, Country JOE & THE FISH, THE BAND, BLOOD SWEAT & TEARS, Paul BUTTERFIELD BLUES BAND, Джо Кокер, Джими Хендрикс, Кросби, Стиллз, Нэш (и присоединившийся к ним на пару последних песен Янг), Джонни Уинтер и TEN YEARS AFTER. Как уже было сказано, в процессе подготовки и проведения фестиваля никто из его организаторов не думал, что творит Историю – их головы были заняты заботами более насущными и требовавшими непосредственного разрешения, поэтому никто особо не заботился ни о документировании его событий, ни о статистике – фильм Майка Уодли и записи выступлений, позднее изданные, в общей сложности, на шести дисках суммарной длительностью порядка четырёх часов, являются единственными достоверными свидетельствами той уникальной атмосферы, которая сохранялась в Вудстоке все эти дни. Тем не менее, как оказалось, были либо не записаны, либо не отсняты многие весьма важные его участники – CREEDENCE, GRATEFUIL DEAD, THE BAND, MOUNTAIN, INCREDIBLE STRINGS BAND, BLOOD SWEAT & TEARS, Рави Шанкар – иногда чисто случайно, иногда по причине плохой погоды или, что уже совсем обидно, из-за того, что хронически недосыпавшие операторы и звукоинженеры просто опаздывали к утренним концертам. Тем не менее Вудсток оказался счастливым билетом для многих его героев: TEN YEARS AFTER, закрывшие первый день фестиваля 11-минутной импровизацией на тему своей I'm Going Home, были однозначно приняты Америкой и вскоре стали одной из лучших концертных групп мира; THE WHO сорвали аплодисменты публики своим вдохновенным рок-н-ролльным представлением: запечатлённое на виниле и целлулоиде, оно стало едва ли не классическим выражением чувств и настроений эпохи; в одночасье стал звездой и получил контракт с Columbia известный до этого лишь в узких калифорнийских кругах Карлос Сантана, а гениально-безумный Джо Кокер не только очаровал публику своим прочтением битловской With A Little Help From My Friends, но и встретился со своим будущим соавтором и продюсером Леоном Расселлом; там же состоялось первое публичное выступление CROSBY, STILLS, NASH & YOUNG, чьи песни во-многом стали лейтмотивом всей Эпохи Вудстока... Продолжать можно долго, однако по всем статьям главным событием фестиваля должно было стать – и стало выступление Джими Хендрикса. Вудсток запечатлел Хендрикса в позитивный, едва ли не наиболее творческий период его стремительной карьеры: в этот период он уже начал отходить от внешне эффектной, но порой однообразной гитарной пиротехники своих ранних работ в направлении более изощрённого и индивидуального стиля, в котором мог смешивать элементы блюза, джаза, тяжёлого рока и фанка. После шумных излишеств и намеренного эпатажа, шлейфом сопровождавших его на протяжении трёх предыдущих американских турне, гитарист слегка приутих, сосредоточив внимание на возможностях инструмента и радости совместного музицирования. Хотя в Вудстоке были заявлены EXPERIENCE, оригинальное трио распалось полутора месяцами раньше, и на сцену в Уайт-Лэйк Хендрикс вывел сборную команду, назвав её GYPSY SONS & RAINBOWS. Он был целеустремлён, полон энергии и свеж – чувствовалось, что разорвав хотя aбы часть пут, которые связывали его по руками и ногам большую часть карьеры, Джими искренне и безудержно радовался жизни, музыке, партнёрам, аудитории – всему, что окружало его в этот момент – и играл как никогда. (Особенно это заметно сегодня, в сравнении с более поздними видеозаписями, когда отягощённый алкоголем и наркотиками, усталый и поскучневший музыкант словно отбывает на сцене повинность, мучительно пытаясь поймать ускользающую гармонию). Блюз был для Хендрикса богом, а сам он служил ему как вдохновенный и убеждённый пророк. Фестиваль в Вудстоке начал обрастать мифами сразу после своего окончания: хотя колонка редактора в понедельничном выпуске консервативной New York Times обозвала его «чудовищным», протрезвевшие ко вторнику журналисты из менее официозных изданий в один голос начали трубить о «голосе поколения», «возрождённой невинности», «обновлении сознания» и «торжестве миролюбия», а удачно найденный девиз «Три дня мира и музыки» начал кочевать из статьи в статью, всё более ассоциируясь со всей эпохой. Вышедший на следующий год одноимённый фильм Уодли с его мастерскими съёмками сцены, публики, закулисья и процесса подготовки, смелым использованием параллельного монтажа и разделённого экрана моментально стал гвоздём сезона, принося организаторам по пять миллионов прибыли ежемесячно в первые полгода после выхода на экраны страны (учитывая, что по окончании фестиваля они были в минусе на миллион триста тысяч, не самое плохое утешение). Уодли сумел передать в своём фильме ощущение масштабности события и, в то же время, его светлую ауру, чувство общего праздника и атмосферу братства – если вспомнить, что между окончанием Вудстока и премьерой фильма были кошмар Альтамонта, расстрел мирной демострации в Кентском Университете, смерть его героев, Хендрикса и Джоплин. Становится ясно, что он сразу придал истории фестиваля черты волшебной сказки, а три последующие десятилетия лишь усилили это чувство. Как уже было сказано, для большинства участников (за исключением разве что случайных Зоммера, QUILL и SWEETWATER) участие в Вудстоке принесло удачу, чего, видимо, нельзя сказать о тех, кого мы должны благодарить за то, что он всё-таки состоялся. Четвёрка Дирекции в процессе подсчёта убытков и доходов разделилась двое надвое и провела большую часть 70-х в затяжных судебных разбирательствах. Режиссёр фильма Майк Уодли ничего достойного более не снял, хотя в 1992 вернулся к своему главному детищу и смонтировал его расширенную и дополненную четырёхчасовую версию, в которую вошёл ряд уникальных кадров. Макс Яшгур (увековеченный MOUNTAIN в песне For Yasgur's Farm) умер в феврале 1973 в возрасте пятидесяти трёх лет. Оглядываясь в прошлое, можно с тенью грусти признать, что Вудсток закрыл собой эпоху рок-н-ролльного романтизма, став предвестием наступления эры критического реализма (или, если угодно, сюрреализма), когда музыканты из блаженных и пророков превратились в героев светской хроники и фигуры из Who Is Who, размеры гонораров и тиражи пластинок стали единственным мерилом популярности и успеха, безумное вдохновение сменили тонкий расчёт и циничная спекуляция, а сам рок-н-ролл, утратив свою внутреннюю свободу, превратился в пресный наполнитель FM-эфира. И всё-таки красивая сказка о чудо-фестивале – сказка со счастливым концом, ибо заставляя поверить в себя, позволяет надеяться. If Six Was Nine, заклинал тридцать лет назад Джими Хендрикс, и музыка из 90-х, словно откликнувшись на этот зов из глубины лет, резко обернулась в сторону 60-х. Наивности и веры той эпохи уже не вернуть, но остаётся её энергия, очарование, пафос и бескомпромиссность. Мне кажется, там, на обратной стороне Земли, многие это уже поняли. А что же мы? Так и будем давиться вчерашними объедками, которыми нас заботливо пичкают средства массовой информации? В конце концов, Вудсток – не столько историческое событие, сколько образ мыслей, система ценностей, состояние души. Мне оно знакомо. А вам? Автор: Андрей Бурлака. бы часть пут, которые связывали его по руками и ногам большую часть карьеры, Джими искренне и безудержно радовался жизни, музыке, партнёрам, аудитории – всему, что окружало его в этот момент – и играл как никогда. (Особенно это заметно сегодня, в сравнении с более поздними видеозаписями, когда отягощённый алкоголем и наркотиками, усталый и поскучневший музыкант словно отбывает на сцене повинность, мучительно пытаясь поймать ускользающую гармонию). Блюз был для Хендрикса богом, а сам он служил ему как вдохновенный и убеждённый пророк. Фестиваль в Вудстоке начал обрастать мифами сразу после своего окончания: хотя колонка редактора в понедельничном выпуске консервативной New York Times обозвала его «чудовищным», протрезвевшие ко вторнику журналисты из менее официозных изданий в один голос начали трубить о «голосе поколения», «возрождённой невинности», «обновлении сознания» и «торжестве миролюбия», а удачно найденный девиз «Три дня мира и музыки» начал кочевать из статьи в статью, всё более ассоциируясь со всей эпохой. Вышедший на следующий год одноимённый фильм Уодли с его мастерскими съёмками сцены, публики, закулисья и процесса подготовки, смелым использованием параллельного монтажа и разделённого экрана моментально стал гвоздём сезона, принося организаторам по пять миллионов прибыли ежемесячно в первые полгода после выхода на экраны страны (учитывая, что по окончании фестиваля они были в минусе на миллион триста тысяч, не самое плохое утешение). Уодли сумел передать в своём фильме ощущение масштабности события и, в то же время, его светлую ауру, чувство общего праздника и атмосферу братства – если вспомнить, что между окончанием Вудстока и премьерой фильма были кошмар Альтамонта, расстрел мирной демострации в Кентском Университете, смерть его героев, Хендрикса и Джоплин. Становится ясно, что он сразу придал истории фестиваля черты волшебной сказки, а три последующие десятилетия лишь усилили это чувство. Как уже было сказано, для большинства участников (за исключением разве что случайных Зоммера, QUILL и SWEETWATER) участие в Вудстоке принесло удачу, чего, видимо, нельзя сказать о тех, кого мы должны благодарить за то, что он всё-таки состоялся. Четвёрка Дирекции в процессе подсчёта убытков и доходов разделилась двое надвое и провела большую часть 70-х в затяжных судебных разбирательствах. Режиссёр фильма Майк Уодли ничего достойного более не снял, хотя в 1992 вернулся к своему главному детищу и смонтировал его расширенную и дополненную четырёхчасовую версию, в которую вошёл ряд уникальных кадров. Макс Яшгур (увековеченный MOUNTAIN в песне For Yasgur's Farm) умер в феврале 1973 в возрасте пятидесяти трёх лет. Оглядываясь в прошлое, можно с тенью грусти признать, что Вудсток закрыл собой эпоху рок-н-ролльного романтизма, став предвестием наступления эры критического реализма (или, если угодно, сюрреализма), когда музыканты из блаженных и пророков превратились в героев светской хроники и фигуры из Who Is Who, размеры гонораров и тиражи пластинок стали единственным мерилом популярности и успеха, безумное вдохновение сменили тонкий расчёт и циничная спекуляция, а сам рок-н-ролл, утратив свою внутреннюю свободу, превратился в пресный наполнитель FM-эфира. И всё-таки красивая сказка о чудо-фестивале – сказка со счастливым концом, ибо заставляя поверить в себя, позволяет надеяться. If Six Was Nine, заклинал тридцать лет назад Джими Хендрикс, и музыка из 90-х, словно откликнувшись на этот зов из глубины лет, резко обернулась в сторону 60-х. Наивности и веры той эпохи уже не вернуть, но остаётся её энергия, очарование, пафос и бескомпромиссность. Мне кажется, там, на обратной стороне Земли, многие это уже поняли. А что же мы? Так и будем давиться вчерашними объедками, которыми нас заботливо пичкают средства массовой информации? В конце концов, Вудсток – не столько историческое событие, сколько образ мыслей, система ценностей, состояние души. Мне оно знакомо. А вам? Андрей Бурлака: Ровно полвека назад открылся рок-фестиваль «Вудсток. Три дня мира и музыки»
Сегодня мне хотелось бы отметить очень важную и для меня лично, и для всего действительно прогрессивного человечества дату. 15 августа 1969 года, т. е. пятьдесят лет назад на пустующем пастбище американского фермера Макса Яшгура открылся рок-фестиваль, почти сразу ставший определяющим и поворотным в истории рок-н-ролла, молодёжной и общечеловеческой культуры, общественной жизни и социальной активности пунктом. По стечению обстоятельств он известен по названию городка, отношения к самому событию не имевшему, но – вошёл в историю как «Вудсток. Три дня мира и музыки». Двадцать лет назад я посвятил этому феномену небольшой очерк. Думаю, ни прибавить, ни убавить тут нечего. ВУДСТОК: Сумма мифологии Иногда так хочется понять: что (или кто) делает события окружающей нас жизни Историей? Чья воля вырывает из контекста повседневности те или иные факты, придавая им некий высший смысл и многозначительность? В чём мерило историчности явлений, камешек за камешком укладывающихся в мощёную дорогу исторического процесса? Закономерен ли отбор этих фактов, событий и явлений или стохастически случаен? Насколько верно История соотносится с реальностью и не является ли она простой суммой неких не противоречащих друг другу мифов? Тридцать лет и три дня – звучит почти как зачин древней былины, однако ровно тридцать лет отделяют нас от трёх дней, которые, как теперь принято считать, потрясли мир, явив ему исключительный социальный феномен – Нацию, или Поколение Вудстока, которое, в свою очередь, предложило человечеству новую философию, модель поведения и едва ли не универсальную современную религию, построенную на смешении христианства, буддизма и психоделических теорий Тимоти Лири и густо сдобренную рок-н-роллом. Разумеется, речь идёт о рок-фестивале в Вудстоке, который состоялся с 15 по 17 августа 1969 на Востоке Соединённых Штатов и стал одной из главных примет времени, его породивших. Вудсток не был ни первой, ни последней в череде масштабных музыкальных акций, захлестнувших США после успеха фестиваля в калифорнийском Монтерее летом 1967. Стремительная эволюция самой рок-музыки, несомненный успех множества самых разных исполнителей, пристальное внимание публики к любым проявлениям их творческой активности и внедрение рок-н-ролльных реалий в повседневную жизнь, язык и образ мыслей сотен тысяч людей, принадлежащих буквально ко всем слоям общества, сделали идею собрать на одной площадке аки можно больше звёзд и, соответственно, публики, крайне привлекательной для любого сколько-нибудь предприимчивого устроителя концертов, однако, если Монтерей делали настоящие профессионалы, то его сиквелы нередко попадали в руки дилетантов, которые по невежеству, беспечности или из-за отсутствия опыта превращали их в торжество хаоса. Рок-н-ролльная мифология уверяет, что до кровавой драмы в Альтамонте в декабре 1969-го, то есть спустя четыре месяца после Вудстока, фестивальный марафон оставался мирным и безгрешным, однако в действительности время, разделявшее Монтерей и Вудсток, было омрачено множественными проявлениями агрессии и насилия, причём со стороны как властей, так и публики: битва между пятитысячной толпой пьяных безбилетников и службой безопасности во время пасхального фестиваля в Палм-Спрингз; полторы сотни арестованных на бесплатном фестивале в Венисе, Калифорния, двумя неделями позже; морские пехотинцы, вызванные, чтобы привести в чувство банду байкеров, устроивших погром на празднике жизни в Элдергруве; семьдесят пять арестов и десятки тысяч долларов, пошедших на погашение убытков после респектабельного до тех пор ежегодного фестиваля в Ньюпорте; слезоточивый газ, который применила полиция, чтобы разнять массовую драку на фестивале в Денвере – всё это в какой-то момент сделало само слово «рок-фестиваль» синонимом опасного беспредела. Ничто не предвещало другой судьбы и Вудстоку. Начнём с того, что на самом деле знаменитый фестиваль состоялся вовсе не в Вудстоке. Четверо молодых людей, взявшихся за его устройство, поначалу планировали провести его на лугу близ деревни Уоллкилл, однако в целях благозвучия заявили в рекламе название соседнего городка Вудсток, штат Нью-Йорк. Они планировали пригласить без малого три десятка исполнителей форматом от звёзд Высшей Лиги (получавших астрономические гонорары) до дебютантов (игравших за дорогу и еду) и собрать – если удастся – полторы сотни тысяч слушателей. Помимо того, устроители (которые именовали себя Дирекцией Вудстокской музыкально-художественной ярмарки) получили от Cotillion, одного из отделений концерна Atlantic, согласие записать весь фестиваль, а также пригласили опытного документалиста Майка Уодли, чтобы отснять его на целлулоидную плёнку. Поначалу их план выполнялся строго по графику, однако за шесть недель до предполагаемого события власти округа, опасаясь повторения упомянутых выше эксцессов, наложили запрет на проведение фестиваля, а полиция штата, не желая конфликтовать с администрацией, отказалась обеспечить охрану и безопасность. За две недели лихорадочных поисков Дирекция остановилась на варианте, который предложил ей сорокадевятилетний владелец молочной фермы Макс Яшгур – за пятьдесят тысяч долларов он предоставил в её распоряжение шестьсот акров временно пустовавшего пастбища Уайт-Лэйк. Находилось оно близ городка Бетель, в семидесяти милях к северу от Нью-Йорк-Сити, но, поскольку реклама фестиваля уже шла вовсю, было решено не менять вывеску, в результате чего респектабельно-буржуазный Вудсток прославился тем, к чему не имел никакого отношения. Красочная афиша гласила: «Вудстокская Музыкально-Художественная Ярмарка представляет в Уайт-Лэйке, Нью-Йорк, Экспозицию Эры Водолея: Три Дня Мира и Музыки», однако её устроители до последнего момента не были уверены в том, что фестиваль будет соответствовать своему девизу. Всякий, кто хоть раз сталкивался с проблемой проведения массовых мероприятий (автор этих строк в их числе) знает, что головную боль вызывают даже не капризы звёзд, не нехватка рекламы и даже не финансы; главные проблемы – безопасность, санитария и медицинская помощь. Первую проблему – при полном отсутствии полиции – удалось решить, спешно выписав из Техаса группу активистов из коммуны Hog Farm и одев их в импровизированную униформу, вторую помогла устранить одна местная фирма, предоставившая шестьсот разборных туалетов (которые, правда, всю дорогу были переполнены), с третьей так или иначе справились силами добровольцев из числа организаторов и публики. Ещё до начала фестиваля все дороги, ведущие к Бетелю, были переполнены ордами автомашин: полиция безрезультатно пыталась убедить автомобилистов «пользоваться другими трассами». Охранников катастрофически не хватало, и после нескольких часов неразберихи на входе, когда Ритчи Хэйвенс уже пел свою пророческую Freedom, а тысячи жаждущих всё ещё пытались пробиться внутрь ограждения, оно было прорвано сразу в нескольких местах, и сотни безбилетников, смешавшись со счастливыми обладателями билетов, хлынули на поле. Глубокой ночью, после экстренного «военного совета», устроители, желая избежать насилия и в душе простившись с предполагаемыми доходами, объявили фестиваль «свободным», то есть бесплатным, и сняли все кордоны, поэтому реальное количество зрителей осталось неизвестным и колеблется – по разным оценкам – в интервале от трёхсот пятидесяти до четырёхсот с небольшим тысяч. Как оказалось, тактическая жертва устроителей сыграла свою роль: публика довольно быстро угомонилась и сохраняла благостное расположение духа до самого конца праздника. Вудсток остался в истории рок-н-ролла как символ торжества ненасильственных действий; по иронии случая, единственная за весь фестиваль шумная драка приключилась между лидером THE WHO Питером Таунзендом и хиппистским активистом-провокатором Эбби Хоффманом, а три смерти, всё же случившиеся за эти три дня (одна передозировка, лопнувший аппендикс и ребёнок, выскочивший на дорогу перед тягачём), так или иначе уравновесили два родившихся там ребёнка (интересно, любят ли они в свои годы старый рок-н-ролл?). Ещё одна удача Вудстока заключалась в том, что почти все заявленные в афише звёзды присутствовали: нередко беспорядки на концертах начинались после того, как выяснялось, что публика напрасно ждёт своих кумиров, как это случилось в конце 1968-го в Балтиморе, где тысячи подростков устроили погром, узнав, что заявленный как гвоздь программы Джеймс Браун на самом деле не прилетел. Из двадцати восьми фигурировавших в официальной афише имён в Вудстоке отсутствовали только Джефф Бек и IRON BUTTERFLY, зато появились внеплановые Пол Баттерфилд, Мелани, экс-лидер LOVIN' SPOONFUL Джон Себастьян, который приехал как зритель, но вышел к публике, чтобы спеть пару песен, когда проливной дождь сделал невозможными выступления электрических групп, и жизнерадостные нью-йоркские рок-н-ролльщики SHA NA NA. Для любителей статистики можно привести список целиком: Ричи Хэйвенс, Арло Гатри, Тим Хардин, Джоан Баэз, Берт Зоммер, Рави Шанкар, SHA NA NA, SLY & THE FAMILY STONE, SWEETWATER, Мелани, INCREDIBLE STRINGS BAND, CANNED HEAT, CREEDENCE CLEARWATER REVIVAL, GRATEFUL DEAD, Киф Хартли, Дженис Джоплин, QUILL, JEFFERSON AIRPLANE, MOUNTAIN, SANTANA, THE WHO, Джон Себастьян, Country JOE & THE FISH, THE BAND, BLOOD SWEAT & TEARS, Paul BUTTERFIELD BLUES BAND, Джо Кокер, Джими Хендрикс, Кросби, Стиллз, Нэш (и присоединившийся к ним на пару последних песен Янг), Джонни Уинтер и TEN YEARS AFTER. Как уже было сказано, в процессе подготовки и проведения фестиваля никто из его организаторов не думал, что творит Историю – их головы были заняты заботами более насущными и требовавшими непосредственного разрешения, поэтому никто особо не заботился ни о документировании его событий, ни о статистике – фильм Майка Уодли и записи выступлений, позднее изданные, в общей сложности, на шести дисках суммарной длительностью порядка четырёх часов, являются единственными достоверными свидетельствами той уникальной атмосферы, которая сохранялась в Вудстоке все эти дни. Тем не менее, как оказалось, были либо не записаны, либо не отсняты многие весьма важные его участники – CREEDENCE, GRATEFUIL DEAD, THE BAND, MOUNTAIN, INCREDIBLE STRINGS BAND, BLOOD SWEAT & TEARS, Рави Шанкар – иногда чисто случайно, иногда по причине плохой погоды или, что уже совсем обидно, из-за того, что хронически недосыпавшие операторы и звукоинженеры просто опаздывали к утренним концертам. Тем не менее Вудсток оказался счастливым билетом для многих его героев: TEN YEARS AFTER, закрывшие первый день фестиваля 11-минутной импровизацией на тему своей I'm Going Home, были однозначно приняты Америкой и вскоре стали одной из лучших концертных групп мира; THE WHO сорвали аплодисменты публики своим вдохновенным рок-н-ролльным представлением: запечатлённое на виниле и целлулоиде, оно стало едва ли не классическим выражением чувств и настроений эпохи; в одночасье стал звездой и получил контракт с Columbia известный до этого лишь в узких калифорнийских кругах Карлос Сантана, а гениально-безумный Джо Кокер не только очаровал публику своим прочтением битловской With A Little Help From My Friends, но и встретился со своим будущим соавтором и продюсером Леоном Расселлом; там же состоялось первое публичное выступление CROSBY, STILLS, NASH & YOUNG, чьи песни во-многом стали лейтмотивом всей Эпохи Вудстока... Продолжать можно долго, однако по всем статьям главным событием фестиваля должно было стать – и стало выступление Джими Хендрикса. Вудсток запечатлел Хендрикса в позитивный, едва ли не наиболее творческий период его стремительной карьеры: в этот период он уже начал отходить от внешне эффектной, но порой однообразной гитарной пиротехники своих ранних работ в направлении более изощрённого и индивидуального стиля, в котором мог смешивать элементы блюза, джаза, тяжёлого рока и фанка. После шумных излишеств и намеренного эпатажа, шлейфом сопровождавших его на протяжении трёх предыдущих американских турне, гитарист слегка приутих, сосредоточив внимание на возможностях инструмента и радости совместного музицирования. Хотя в Вудстоке были заявлены EXPERIENCE, оригинальное трио распалось полутора месяцами раньше, и на сцену в Уайт-Лэйк Хендрикс вывел сборную команду, назвав её GYPSY SONS & RAINBOWS. Он был целеустремлён, полон энергии и свеж – чувствовалось, что разорвав хотя aбы часть пут, которые связывали его по руками и ногам большую часть карьеры, Джими искренне и безудержно радовался жизни, музыке, партнёрам, аудитории – всему, что окружало его в этот момент – и играл как никогда. (Особенно это заметно сегодня, в сравнении с более поздними видеозаписями, когда отягощённый алкоголем и наркотиками, усталый и поскучневший музыкант словно отбывает на сцене повинность, мучительно пытаясь поймать ускользающую гармонию). Блюз был для Хендрикса богом, а сам он служил ему как вдохновенный и убеждённый пророк. Фестиваль в Вудстоке начал обрастать мифами сразу после своего окончания: хотя колонка редактора в понедельничном выпуске консервативной New York Times обозвала его «чудовищным», протрезвевшие ко вторнику журналисты из менее официозных изданий в один голос начали трубить о «голосе поколения», «возрождённой невинности», «обновлении сознания» и «торжестве миролюбия», а удачно найденный девиз «Три дня мира и музыки» начал кочевать из статьи в статью, всё более ассоциируясь со всей эпохой. Вышедший на следующий год одноимённый фильм Уодли с его мастерскими съёмками сцены, публики, закулисья и процесса подготовки, смелым использованием параллельного монтажа и разделённого экрана моментально стал гвоздём сезона, принося организаторам по пять миллионов прибыли ежемесячно в первые полгода после выхода на экраны страны (учитывая, что по окончании фестиваля они были в минусе на миллион триста тысяч, не самое плохое утешение). Уодли сумел передать в своём фильме ощущение масштабности события и, в то же время, его светлую ауру, чувство общего праздника и атмосферу братства – если вспомнить, что между окончанием Вудстока и премьерой фильма были кошмар Альтамонта, расстрел мирной демострации в Кентском Университете, смерть его героев, Хендрикса и Джоплин. Становится ясно, что он сразу придал истории фестиваля черты волшебной сказки, а три последующие десятилетия лишь усилили это чувство. Как уже было сказано, для большинства участников (за исключением разве что случайных Зоммера, QUILL и SWEETWATER) участие в Вудстоке принесло удачу, чего, видимо, нельзя сказать о тех, кого мы должны благодарить за то, что он всё-таки состоялся. Четвёрка Дирекции в процессе подсчёта убытков и доходов разделилась двое надвое и провела большую часть 70-х в затяжных судебных разбирательствах. Режиссёр фильма Майк Уодли ничего достойного более не снял, хотя в 1992 вернулся к своему главному детищу и смонтировал его расширенную и дополненную четырёхчасовую версию, в которую вошёл ряд уникальных кадров. Макс Яшгур (увековеченный MOUNTAIN в песне For Yasgur's Farm) умер в феврале 1973 в возрасте пятидесяти трёх лет. Оглядываясь в прошлое, можно с тенью грусти признать, что Вудсток закрыл собой эпоху рок-н-ролльного романтизма, став предвестием наступления эры критического реализма (или, если угодно, сюрреализма), когда музыканты из блаженных и пророков превратились в героев светской хроники и фигуры из Who Is Who, размеры гонораров и тиражи пластинок стали единственным мерилом популярности и успеха, безумное вдохновение сменили тонкий расчёт и циничная спекуляция, а сам рок-н-ролл, утратив свою внутреннюю свободу, превратился в пресный наполнитель FM-эфира. И всё-таки красивая сказка о чудо-фестивале – сказка со счастливым концом, ибо заставляя поверить в себя, позволяет надеяться. If Six Was Nine, заклинал тридцать лет назад Джими Хендрикс, и музыка из 90-х, словно откликнувшись на этот зов из глубины лет, резко обернулась в сторону 60-х. Наивности и веры той эпохи уже не вернуть, но остаётся её энергия, очарование, пафос и бескомпромиссность. Мне кажется, там, на обратной стороне Земли, многие это уже поняли. А что же мы? Так и будем давиться вчерашними объедками, которыми нас заботливо пичкают средства массовой информации? В конце концов, Вудсток – не столько историческое событие, сколько образ мыслей, система ценностей, состояние души. Мне оно знакомо. А вам? Автор: Андрей Бурлака. бы часть пут, которые связывали его по руками и ногам большую часть карьеры, Джими искренне и безудержно радовался жизни, музыке, партнёрам, аудитории – всему, что окружало его в этот момент – и играл как никогда. (Особенно это заметно сегодня, в сравнении с более поздними видеозаписями, когда отягощённый алкоголем и наркотиками, усталый и поскучневший музыкант словно отбывает на сцене повинность, мучительно пытаясь поймать ускользающую гармонию). Блюз был для Хендрикса богом, а сам он служил ему как вдохновенный и убеждённый пророк. Фестиваль в Вудстоке начал обрастать мифами сразу после своего окончания: хотя колонка редактора в понедельничном выпуске консервативной New York Times обозвала его «чудовищным», протрезвевшие ко вторнику журналисты из менее официозных изданий в один голос начали трубить о «голосе поколения», «возрождённой невинности», «обновлении сознания» и «торжестве миролюбия», а удачно найденный девиз «Три дня мира и музыки» начал кочевать из статьи в статью, всё более ассоциируясь со всей эпохой. Вышедший на следующий год одноимённый фильм Уодли с его мастерскими съёмками сцены, публики, закулисья и процесса подготовки, смелым использованием параллельного монтажа и разделённого экрана моментально стал гвоздём сезона, принося организаторам по пять миллионов прибыли ежемесячно в первые полгода после выхода на экраны страны (учитывая, что по окончании фестиваля они были в минусе на миллион триста тысяч, не самое плохое утешение). Уодли сумел передать в своём фильме ощущение масштабности события и, в то же время, его светлую ауру, чувство общего праздника и атмосферу братства – если вспомнить, что между окончанием Вудстока и премьерой фильма были кошмар Альтамонта, расстрел мирной демострации в Кентском Университете, смерть его героев, Хендрикса и Джоплин. Становится ясно, что он сразу придал истории фестиваля черты волшебной сказки, а три последующие десятилетия лишь усилили это чувство. Как уже было сказано, для большинства участников (за исключением разве что случайных Зоммера, QUILL и SWEETWATER) участие в Вудстоке принесло удачу, чего, видимо, нельзя сказать о тех, кого мы должны благодарить за то, что он всё-таки состоялся. Четвёрка Дирекции в процессе подсчёта убытков и доходов разделилась двое надвое и провела большую часть 70-х в затяжных судебных разбирательствах. Режиссёр фильма Майк Уодли ничего достойного более не снял, хотя в 1992 вернулся к своему главному детищу и смонтировал его расширенную и дополненную четырёхчасовую версию, в которую вошёл ряд уникальных кадров. Макс Яшгур (увековеченный MOUNTAIN в песне For Yasgur's Farm) умер в феврале 1973 в возрасте пятидесяти трёх лет. Оглядываясь в прошлое, можно с тенью грусти признать, что Вудсток закрыл собой эпоху рок-н-ролльного романтизма, став предвестием наступления эры критического реализма (или, если угодно, сюрреализма), когда музыканты из блаженных и пророков превратились в героев светской хроники и фигуры из Who Is Who, размеры гонораров и тиражи пластинок стали единственным мерилом популярности и успеха, безумное вдохновение сменили тонкий расчёт и циничная спекуляция, а сам рок-н-ролл, утратив свою внутреннюю свободу, превратился в пресный наполнитель FM-эфира. И всё-таки красивая сказка о чудо-фестивале – сказка со счастливым концом, ибо заставляя поверить в себя, позволяет надеяться. If Six Was Nine, заклинал тридцать лет назад Джими Хендрикс, и музыка из 90-х, словно откликнувшись на этот зов из глубины лет, резко обернулась в сторону 60-х. Наивности и веры той эпохи уже не вернуть, но остаётся её энергия, очарование, пафос и бескомпромиссность. Мне кажется, там, на обратной стороне Земли, многие это уже поняли. А что же мы? Так и будем давиться вчерашними объедками, которыми нас заботливо пичкают средства массовой информации? В конце концов, Вудсток – не столько историческое событие, сколько образ мыслей, система ценностей, состояние души. Мне оно знакомо. А вам? 
